Танцующая в темноте (2000)
Сразу оговорюсь, полный разбор шедевра фон Триера невозможен в формате телеграмм-канала, а потому представляю
Эссе в четырёх аспектах
Аспект первый. Жанр
Жанр музыкального фильма бесил меня всегда, с самого детства, и в этом своём воздействии мог поспорить только с кукольной мультипликацией. Одним исключением был «Дорз» и, пожалуй, ещё «Весёлые ребята», там есть уморительная драка оркестра, а также «Иисус Христос – суперзвезда». То есть три исключения. Во всех остальных случаях, намерение героя/героини начать петь вызывало приступ непреодолимой досады. И чего они поют, чего задерживают действие. Дальше, дальше! Любите там или убивайте, только не пойте. Также бесил и продолжает бесить мюзикл. Что за жанр, в самом деле? Не лучше водевиля. Да что там не лучше – гораздо хуже. Мюзикл жанр сугубо американский, жанр сниженный. Основа его выразительности блёстки, султаны, шеренги стройных женских ног, голые ляжки корд...ета, массовая синхронность («Ты Мань, гляди!»), фотогеничные и сладкоголосые герой и героиня, пустенький сюжетец. Этакий гамбургер сценических искусств, реслинг спортивных единоборств. Убожество. И потому, когда «Танцующую» называют мюзиклом или причисляют к жанру музыкального фильма, у меня начинают чесаться руки – этакого критика хорошенько придушить, чтобы было неповадно. От мюзикла здесь только корд...етная хореография да и то в таком виде, что наводит на мысли о скрытой иронии. Наводило бы на мысли об иронии, если бы не голос и музыка Бьёрк, если бы не трагические события.
Причислять «Танцующую» к какому-либо жанру не имеет смысла, это случай над жанром. Хотя в фильме используются элементы разных жанров, но здесь они, даже корд...етная хореография, соединяясь в целое, освобождаются от тех стереотипных, примитивных низких сторон, которые имеют в своих жанрах, в других сочетаниях, в сочетаниях с подобными им шаблонными сниженными, жанровыми элементами. Здесь искусство. А искусство – это когда и мат использован так, что он становится выразителен, является неотъемлемой, обязательной частью образа, и не оскорбляет. Тут к месту будет ахматовское:
Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как жёлтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.
Здесь этот самый случай. Целое больше, выше, выразительнее, ярче составляющих его частей. Имеет новое качество.
Исполнение и музыка Бьёрк в фильме настолько к месту, так гармоничны, что впору говорить… поверить в чудо. В единственное возможное чудо – чудо творчества. Ломкий осколочный монтаж – будто время разбито и снова составлено из осколков самого себя, – идеально сочетается с расщеплённым, кричащим, срывающимся в глубине голосом Бьёрк и музыкой, подобной биению сердца. Завораживают именно кадры с поющей Бьёрк. Внутри себя героиня ярче, правдивее себя самой, она манифестация светлой стороны жизни; и эта светлая сторона, будучи оттенена трагедией, печальна той высокой печалью о которой говорил Омар Хайям:
Бог создал небо, голубую даль,
Но превзошёл себя, создав печаль!
Но это не мешает героине наяву, в «обычных» кадрах и сценах, быть живой и трагической. Особенно в разговоре с подругой в тюрьме.
– Зачем ты его оставила (когда знала, что он тоже ослепнет)?
– Хотелось подержать малыша на руках.
Ощутить себя живой, матерью. Сказано всё! Объяснений не требуется, понятно всем. Ни тени сомнения не возникает в искренности и естественности происходящего, сказанного. Кто бы что не говорил, но никакой «манипулятивной сентиментальности» нет. И героиня остаётся права до конца, как бы мы её поступок не анализировали, каков бы ни был её конец. Гениально.
К слову сказать и по большому счёту, существует только два честных отношения к нашей с вами человечьей действительности, злость на неё и печаль по ней. Всё остальное либо бравое ношение розовых очков, либо полное к ней равнодушие. Злость часто бессильна, печаль бездеятельна – в итоге бал правят ловкие энергичные троглодиты.
(ещё не всё, продолжение в следующем посте)
5422