Любовное настроение (2000)
Если «Форма воды» (смотри предыдущий пост) – это то, что нас ждёт в личной плане в будущем (возможно, кто-то уже живёт или думает, что живёт, в этом будущем или близок к нему), то «Любовное настроение» – это то, что было... всегда. Было у Исиды и Осириса, Орфея и Эвридики, Тристана и Изольды, Ромео и Джульетты, Данте и Беатриче, Наташи Ростовой и Пьера Безухова, у Гурова и Дамы с собачкой, Ихтиандра и Гуттиэрэ, Маяковского и Брик, Арагорна и Арвен...
Вечная история, которая могла произойти и в Китае, где не произошла из-за цензурных ограничений, и в Таиланде, где и произошла, и в Гонконге, где будто бы происходила. Могла бы произойти в любой другой точке мира: в России, в обеих Америках, в Австралии, кое-где даже ещё и в Европе... Правда для этого нужна какая-то заводь, бухта, укрытая от течений, приливов и ветров социальных конвульсий и тревог повседневности, от политкорректности... Такую заводь почти невозможно найти в реальном мире. В реальном мире высокие, настоящие переживания коротки, неверны, нечаянны и почти всегда с примесью – сомнения, испуга, беспокойства, невольного расчёта. В чистом виде такие переживания возможны во сне, в воспоминании, в грёзе и... в художественном произведении такого высокого несуетливого, если хотите, рода, как «Любовное настроение». На экране как раз и разворачивается не сама история, а воспоминание о ней. Мы видим происходящее через замутнённые зеркала, из-за преград, решёток, кадры выхвачены из укрытий, из перспектив, как бы из других измерений и отдалённых времён. Грустная высокой печалью память о любви.
Что особенно ценно в «Любовном настроении», это то, что режиссёр использует почти исключительно крупные и средне планы, то есть возможности, которые предоставляет только кино. Сюжет, интрига, мизансцена, картинная панорама, пейзаж – это могут также театр, живопись и литература, и могут лучше, так как развивались дольше, питаются богатыми традициями.
А музыка! Давно не слышал в фильмах музыки, с «Твин Пикса», наверное, да две песни «в тему» из «Человека-амфибии». Обычно музыка фон, подручное, усилительное средство, которое само по себе, если прислушаться и отвлечься от видеоряда, вызывает одно недоумение. Здесь она действующее лицо, здесь она часть гармоничного целого. Особенно основная тема авторства Шигеру Умебаяши.
Фильм красив своим течением, своими кадрами. Хочется «процитировать», пересказать его весь. И что характерно, процитировать, пересказать фильм не возможно словами, только кадрами самого фильма.
Этот тот случай, о котором пишет Бергман: «Фильм, если это не документ, — сон, греза. Поэтому Тарковский — самый великий из всех. <...> Феллини, Куросава и Бунюэль обитают в том же пространстве, что и Тарковский. Антониони был на пути, но погиб, задохнувшись от собственной тоскливости. Мельес жил там всегда, не размышляя: он ведь был по профессии волшебник» (см. пост от 27.04.21). Кадры хроники в конце фильма не случайны и явно отсылают к «Зеркалу». Впрочем, я не буду спешить причислять Карвая к сонму великих и гениев, это прерогатива времени.
Как мало нужно слов, чтобы сказать хорошо о хорошем, искреннем, честном, прочувствованном, а не произведённом на фабрике, не сконструированном профессионалами с целью наживы! Говорить здесь нечего, нужно смотреть и проникаться. Это удовольствие не привычное, требует усилия, настроя. А для этого нужен повод, нужна причина, потребность, которых у нас часто нет, они просто не успевают возникнуть, не способны втиснуться, как пассажиры в вагоны в токийском метров, в плотные потоки ярких пустых новостей, что лезут с каждого экрана и экранчика. Н-да. Я сам добрался до Карвая только благодаря этому каналу.
Как видите, я не прогадал и был впечатлён, чего и вам желаю.
Оценка: 11/12. https://telegra.ph/file/81fa088128aa8c1dbaa8c.jpg
4831