Мушетт (1967)
В «Приговорённом» поиски особого кино языка привели к тому, что доверие к истории было полностью утрачено. Здесь более расплывчатые камерные обстоятельства французской глубинки лишь вызывают вопросы и будят сомнения.
Так и лезет в голову фривольное: «Франция – страна контрастов». Поскольку не отделаться от впечатления, что имеет место быть смешение времён. Именно не имущественных классов, слоёв общества, а веков. Герои живут в 19. Нищета, отсутствие электричества, грузовичок из начала века. Причём 19-й отдаёт нарочитой Достоевщиной и Диккенсовщиной в смысле социального и финансового неблагополучия семьи героини. Да ещё и корсиканщиной из-за контрабандистской деятельности отца и брата.
Между тем за пределами этого мирка опрятный городишко и 60-е годы 20 века (ярмарка, электрические карусели, бар, прекрасная барменша) в благополучной Франции. И ладно бы смешение, вся штука в том, что смешение не работает: не возникает той особой атмосферы, что присуща таким искажённым, трансформированным художественным замыслом мирам, что окутывает, увлекает, когда становится возможным чудо жизни в другом вымышленном мире, таком же реальном, даже более реальном, чем обыденный.
Да и всегдашний теологический уклон у Брессона явно не соответствует времени. В те года эта тема в лучших проявлениях обрела уже новые краски, была переосмыслена в другом ключе. Как самый яркий пример, назову «Иисус Христос – суперзвезда», хипповое переложение известных событий, фильм 1973 года. Творческое новаторство при отсталом, да отсталом, мировоззрении обернулось у Брессона неудачей. Режиссёр, видимо, и сам понимал это, и теологическая тема у него возникает явно только в «Дневнике сельского священника», его лучшем фильме.
Или взять главную героиню. С кем её сравнить даже не знаю. Соня Мармеладова, только в ранние годы и в школу ходит. Могла бы заняться проституцией, тем более, что тема педофилии у Брессона всплывает несколько раз и здесь, и в «Священнике». А если вспомнить скандалы с целым общинами педофилов во Франции (начало 2000-х, Анжер) и современными трендами, то Мушетт вполне могла бы претендовать на жёлтый билет. Да его ей вдруг негласно и выписывает общественное мнение в лице торговки ближе к концу фильма.
Средства для создания образа героини выбраны странные. Начать с императива стоической не игры моделей. Не идёт живой девочке бесстрастное лицо, не играет на образ. Или бросание землёй в одноклассниц. Поведение зверька, примата, что вроде подтверждается сценами из живой природы: куропатка в силках и подраненный кролик. Но возникает сомнение, что так и задумано – мол загнанный зверёк. Во-первых, какой уважающий себя креационист позволит себе сравнить венец творения с приматом, не имеющим души. А во-вторых, загнанный зверек, даже самый маленький – защищается, выворачивается, борется за жизнь. Возьмите тех же беспризорников. Им не до самокопаний и переживаний – им нужно покушать и согреться, какой тут суицид. Проституция или воровство, а не суицид.
В общем, как не посмотри, а получается искусственная, надуманная героиня. Да и сюжет бессмысленный, туманный, особенно в части ночного приключения браконьера и героини.
Автор был слишком сосредоточен на методе, а прочее отдал на откуп интуиции, озарению и чёрт знает ещё чему. Только не здравому смыслу и здоровому творческому началу. В итоге, сам того не желая, отстраняясь от театра, Брессон создал свой собственный театр, которому до осмысленности, внятности и убедительности образов очень далеко. Проще говоря, когда не понимаешь о чём хочет сказать автор, как сделано уже не имеет значения.
P. S. Что интересно, за всей этой критикой забыл о единственном шикарном кадре в фильме. Первый кадр – мать сидит на стуле, ещё не больна. Прямо картина. https://telegra.ph/file/b9c5e0af31bd84928caae.jpg
1429