В час вечерний, в час дневной
Люди входят в мир земной.
Кто рождён для горькой доли,
Кто для радости одной.
Кто для радости беспечной,
Кто для ночи бесконечной.
С точки зрения полу цивилизованного индейца происходящее акт мести. Орудием является Уильям Блейк, «убийца бледнолицых» (С чего именно Блейк? Темна вода в облацех, но Блейка старательно записывают в мистики, я у него мистики не заметил). Я бы сказал, что вся история – это сон-мечта индейца, мстительная грёза, в которой бледнолицый убивает бледнолицых по желанию индейца, которому снится сон-мечта. Я бы так сказал, но есть неувязка. Индеец только после встречи с героем узнаёт, что тот Уильям Блейк и производит его в «убийцы бледнолицых». До ранения-смерти, герой вполне себе жив, открыто интересуется жизнью в лице женской груди, хотя уже в первом кадре говорится, что «не следует путешествовать с мертвецом». Получается неясно, то ли реальность героя как-то перетекла в посмертное путешествие, то ли нет, то ли по пятам героя идёт действительность в лице убийц, то ли нет. В итоге под анализом единая конструкция фильма начинает шататься, части – противоречить друг другу и не согласовываться, цельное впечатление смазывается.
Для сравнения вспомним «Сталкера». Он приходит на ум на первых кадрах, поскольку звук в фильме очень похож на звук у Тарковского, когда герои едут на дрезине к зоне. Тогда же у Тарковского совершается переход от чёрно-белого мира повседневности к цветному миру зоны. Здесь напрашивался подобный «простой» приём, тем более, что противопоставление ещё более глубокое жизнь – смерть, а не как в «Сталкере», где «всего лишь» противопоставлены два состояния сознания, здоровое, полнокровное и сознание унылой повседневности. «Простой» приём напрашивался, но отыскан не был, и в этом я вижу разницу между гениальным и просто талантливым.
При этом сопоставление, а не противопоставление посмертного сумеречного существования и жизни Дикого Запада, главное содержание которой геноцид, убийства, унижения слабого, совершенно оправданно.
Но, впрочем, и это не главное. 90% воздействия дают тема смерти в её мистической ипостаси, чёрно-белая палитра и звук (звук в особенности). Удалось так хорошо, что в концовке кое-где получилось жуденько и пробирает. Эти средства выражения бьют непосредственно по чувствам. То есть по тем же нервам, но не по примитивным инстинктам, а по центрам высшей нервной деятельности, что и отличает искусство от каруселей и Голливуда.
Всё прочее, персонажи, сцены, реалии дикого запада, костюмы, абсурд посмертного путешествия, сопоставление смерти и жизни на Диком Западе – всё это вспомогательные средства, как это странно не прозвучит. Они могут быть любыми, они почти произвольны, они часто банальны, как разговор хозяина с убийцами, как сама тема путешествия, как преследование, как награда за голову и так далее.
О недостатках, в частности игре Деппа или многочисленных заимствованиях вроде плюшевого мишки убийцы, что выносит в сознание аналогичного мишку мистера Бина, говорить не буду. Из достоинств не могу не упомянуть прекрасный женский образ.
Итого: 10/12
P. S. И всё же мистификация смерти – пусть и неизбежна, и никто её не избегает, но это обман. Куда симпатичней, смелее и честнее другой подход. Например, образ смерти в серии книг Пратчетта о Плоском мире. Там смерть любознательный мужик, занятый изысканиями а ля диогеновых поисков человека. Он манкирует своими обязанностями, оставляя за себя стажёра, имеет дочь. Хорош образ смерти Санта Муэрте, не как культ, а как праздник, как ежегодное шоу. Особенно хороши девушки в костюмах и черепно-цветочно-скелетной раскраске. Ну а квинтэссенция анти-мистического подхода вот, пара иронически-фаталистических строчек из «Кентерберийских рассказов» Чосера:
Но как бы время мы не проводили,
Живя, мы приближаемся к могиле.
(курсив мой) https://telegra.ph/file/15a2c96ac8072bbfd9ee7.jpg
1972