«Мент» в структуре народного российского дискурса пережил несколько метаморфоз. Мент был и серым кардиналом, который (на самом деле) руководил всем беспределом в 90-е (а не «братки); мент некоторое время казался честным и порядочным защитником закона; после, мент стал «оборотнем в погонах»; и сейчас российский мент представляет собой абсолютно непредсказуемое и нелогичное нечто, существующее в еще более непонятном и категорически непрозрачном правоохранительном «организме». Отсутствие какой-либо последовательности и логики в действиях полиции воздвигли беспрецедентный страх и ненависть в отношении ментов. А страх, испытываемый на протяжении длительного времени, который не исчерпывается, не уходит, актуализирует защитный механизм психологии человека – «абсурдировать» источник страха, высмеивать его.
Во-многом, арго, который возник в концентрационных лагерях Советского Союза, помимо желания заключенных одновременно «скрыться/стать видимым», был также и полон юмора. Сардонического, печального, замогильного, но юмора. Абсолютная бессмысленность концлагерей с их бесконечным насилием, постоянными смертями и неотступным ощущением страха, высвободили из человека тягу к абсурду во всех его проявлениях. Читая дневники, различные мемуары людей, побывавших в советских концлагерях, всегда – так или иначе – под кровавыми, намозоленными слоями скорби и слез, находишь юмор. Сардонический, печальный, замогильный, но юмор.
И «Человек из Подольска» кажется мне именно таковым, извините, произведением. Фиксирующим постепенный переход в сознании российского гражданина от животного страха перед пухляшами в синих кителях, до доведения всей ужасной ситуации беззащитности посреди урагана невидимой, непредсказуемой опасности в пространство полного бессмыслия – т.е абсурда.
Собственно, в данном случае страна чудес курского направления Подольск в контексте доведения до абсурда выглядит донельзя правильным выбором. Для обоих категорий зрителя, несмотря на разницу в их понимании непосредственно «Подольска», смысл будет примерно одинаков. Для жителей периферии МО, знатоков зассанных электричек и страстных любителей горе-продавцов-безбилетников, способных впарить неработающий дилдак ортодоксальной мусульманке – Подольск имеет вполне конкретное значение города, напичканного крайне противоречивым контингентном, живущим в еще более противоречивом городе. Для тех, кто не знает, что такое трястись в электричке, будучи зажатым между двумя жирными потеющими телесами, попутно слушая разговор дачной бабульки об огурцах и плодоносности черешни – само слово «Подольск» является метонимией всех ебеней России. Безамбициозных, бесперспективных ебеней.
Интересно, что периодически «Человек из Подольска» подмигивает зрителю, который, наблюдая за фантасмагорическими действиями ментов, не особо понимает, что именно происходит. Примерно раз в 25 минут хронометража, «менты» напоминают о том, чем именно они могли бы заниматься (зажимают героя в туалете, подсовывая ему зиплок; угрожают пистолетом, дубинками; напоминают о своей власти отправить подольского за коробок в три секунды), но прерываются, принимаясь вновь плести свою интеллектуально-патриотическую буффонаду.
К слову, «патриотизм» в «Человеке из Подольска» также занимает важное место. Менты из раза в раз напоминают главному герою о том, что любить город, в котором живешь – важно. Знать про него, изучать его – важно. Да и сам Подольск не хуже этих ваших Амстердамов, если подумать. И, несмотря на очевидную софистику полицейских, (аргументы в пользу Подольска в противостоянии с Амстером весьма парадоксальны) – в контексте кромешного абсурда, коим является фильм Серзина, подобные заявления начинают казаться вполне логичными и даже самоочевидными.
Весьма символично, что лучший российский фильм в 2020 году вышел именно таким. Абсурдом, скрывающим тотальную печаль и ужас. Какой год. Какая страна. Такие и фильмы. https://telegra.ph/file/cf0334adb37ab67d409b9.jpg
5935